В этом году «Вечерней Москве» исполнится 100 лет. В преддверии векового юбилея редакцию посетил наш давний друг — председатель Союза журналистов России (СЖР) Владимир Соловьев. Он поздравил «Вечернюю Москву» с наступающим праздником и ответил на вопросы сотрудников главной газеты города. В частности, председатель СЖР поделился планами на ближайшие пять лет, рассказал о ежедневной работе и обрисовал будущее российской журналистики.

— Владимир Геннадьевич, в октябре прошлого года вас единогласно избрали председателем Союза журналистов России на второй срок. Что для вас значит такое доверие коллег? Нет ли у вас опасений вдруг его не оправдать?

— Опасения, конечно, есть, потому что, если честно, это стало для меня некоторым потрясением: в истории всех съездов Союза журналистов СССР, а потом и России голосование никогда не было единогласным. Обычно кто-то выступал против или воздерживался. В Союз входят журналисты со всей страны, у каждого есть свое мнение — и тут такое единогласное доверие. Значит, наша команда не зря проработала пять лет, и мы должны это дело продолжать. Будем и дальше стараться.

— Пять лет — много, мало или достаточно? Что уже удалось сделать и какие планы на перспективу?

В прошлом году придумали новый формат — «Планерка». Поскольку мы живем в переломное время и не все понимают, что происходит, мы решили дать слово молодым толковым политологам. Они все подробно объясняют, отвечают на вопросы о нынешней ситуации, чтобы журналисты были подготовлены к общению со своей аудиторией. Сейчас получаем грант на 20 таких форумов и где-то с июля начнем проводить их в разных регионах нашей страны.

В целом за пять лет Союз журналистов России стал самым активным творческим союзом страны и самым большим — нас больше 70 тысяч. К нам активно идут, в том числе молодежь, что приятно. Каждый год наши ряды пополняют от тысячи до полутора тысяч человек. Думаем подтянуть в союз еще отраслевые СМИ. Сегодня в каждой большой корпорации есть газеты, иногда даже телекомпании, в которых тоже работают наши коллеги-журналисты.

— Сталкивались ли вы с предубеждением, что Союз журналистов — организация для профессионалов условно «старой» школы? Вот вы сказали, что молодежь активно идет к вам, а как много таких специалистов?

— В 2017 году, когда только стало известно, что я буду баллотироваться на пост председателя, многие мне говорили: «Зачем ты туда идешь? Это же «совок», «убитая» структура, она никому не нужна»… И, что интересно, люди, которые меня отговаривали, через 2–3 года принесли заявление о вступлении в союз. И для меня это большой показатель. Раньше Союз журналистов был объединением сотрудников районных газет. В основном женщин, которые и тянули на себе местные издания. Из года в год в организацию не так много вступало журналистов. А сейчас, может быть, из-за того, что я 30 лет проработал на основных телеканалах страны, к нам активно идут телевизионщики, радийщики, сотрудники интернет-СМИ. Я езжу по городам страны, вручаю билеты — иногда по 30–40 штук за раз, — и мне приятно видеть молодые лица, которые поверили в союз. Можно сказать, что наша организация вновь стала модной. А корочка, на которой с одной стороны написано «Союз журналистов России», а на другой — «Пресса», обрела вес. Мы вообще хотим утвердить наш членский билет как удостоверение сотрудника средств массовой информации.

— Мотивация у всех может быть разная. Как говорится, в душу не заглянешь. Тем не менее общая мотивация, наверное, заключается в том, что коллеги видят, как работает союз, как много всего интересного мы делаем, как помогаем, поддерживаем журналистов. Мы, конечно, не министерство, а общественная организация, но каждый день рассылаем кучу бумаг по разным направлениям — и руководителям регионов, и в полицию, и в прокуратуру. Нам не раз удавалось завести дело по статье 144 Уголовного кодекса РФ за воспрепятствование профессиональной деятельности журналиста. В частности, когда избили фотокорреспондента «Коммерсанта» Анатолия Жданова. Кроме того, у нас есть система преференций: по нашему билету можно со скидкой отдыхать в санаториях на Черном море и в Подмосковье, ремонтировать машины, есть скидка на мобильную связь и так далее.

Что касается международных пресс-карт, те, что сейчас на руках, будут действовать до конца их срока. Они реально работают. По ним можно, например, зайти в Европарламент, чтобы взять интервью, получить скидку на разных видах транспорта за рубежом, попасть бесплатно почти в любой музей мира. При этом наше членство в Международной федерации журналистов после того, как мы открыли четыре отделения в новых российских регионах, заморозили. К слову, когда Крым вошел в состав России, мы создали отделения в Севастополе и Симферополе, никаких вопросов ни у кого не возникло. Более того, на XXX конгрессе наш сотрудник Тимур Шафир стал вице-президентом Международной федерации. Сейчас же это абсолютно политическое решение. Окончательно исполком исключить нас из федерации не может, это под силу только конгрессу, следующий будет в 2026 году. Так что мы еще поборемся. А пока наше членство заморожено, то есть взносы мы платить не будем, а они не маленькие — 20 тысяч евро. И международные пресскарты мы пока тоже вручать не будем.

— Сейчас многие журналисты в поисках правды едут в зону специальной военной операции. Вы много лет проработали военным корреспондентом. Какие советы можете дать, скажем так, начинающим этот путь?

— На каждой войне все всегда по-разному происходило. В Югославии, например, мы как бы наблюдали за конфликтом со стороны. В чеченской войне, как и сейчас, мы все находимся по одну сторону. На самом деле опыт работы журналиста в горячих точках, как военный устав, написан кровью. И, конечно, этот опыт надо передавать нашим молодым коллегам, которые рвутся стать военкорами. А таких немало.

Я очень много выступаю на факультетах журналистики, и ко мне с вопросом: «Как стать военкором?» — подходят не только парни, но и девушки. Многие не понимают, что война — это кровь, грязь, смерть, там реально можно погибнуть...

Но для тех, кто твердо решил для себя, мы уже несколько лет проводим курсы. Одно время работали с генералами МЧС, которых я знаю еще с Югославии. Они рассказывали, как вести себя в экстремальных ситуациях — не только на войне, но и в обычной жизни, во время каких-то происшествий, — чтобы остаться живым самому, спасти товарища и при этом сделать материал. Сейчас мы собираемся возобновить этот опыт. Московский союз журналистов под руководством Павла Гусева проводит курсы «Бастион». Женя Примаков (руководитель Россотрудничества. — «ВМ») со своей гуманитарной миссией делает курсы для журналистов. Очень важно, чтобы наш коллега, который едет в горячую точку, имел хотя бы элементарные знания, навыки. Помните ситуацию с Корнелюком и Волошиным (журналисты «России-1» Игорь Корнелюк и Антон Волошин погибли в июне 2014 года под Луганском. — «ВМ»)? Они тогда первый раз оказались на фронте, вышли на дорогу, по которой шли беженцы, и, когда засвистели мины, так и остались стоять на месте, а опытный оператор успел прыгнуть в канаву, поэтому остался жив.

Вот это все: как подготовиться к командировке, как правильно вести себя, в том числе о том, что ни один репортаж не стоит жизни — нужно передавать коллегам и надеяться, что эта информация поможет им спастись.

— Союз создан для защиты журналистов, свободы слова. Как часто вы получаете сообщения о нарушениях и на что обычно жалуются коллеги?

— Помимо нашего основного сайта есть еще сайт protectmedia.org, где мы фиксируем нарушения прав журналистов по всей стране. Получаем такую информацию несколько раз в неделю точно.

Причем фиксируем ее параллельно с командой Совета при президенте РФ по правам человека, куда я тоже вхожу. Каждый раз, когда мы получаем сообщение о каком-то нарушении, реагируем на него. Слава богу, уже много лет не убивали журналистов. Практически нет случаев нападений и жестких избиений. Да, я уже упоминал о том, что пострадал корреспондент «Коммерсанта», но таких случаев, когда за расследовательскую журналистику бьют кирпичом по голове, практически нет.

Чаще всего журналистов не пускают на какое-то общение с губернатором или с другим региональным управленцем. Бывает, что какой-то местный руководитель вдруг возомнит, что газета, например, принадлежит ему, а значит, в ней должно быть не меньше шести его фотографий в каждом выпуске, иначе издание будет наказано. Ведь он как считает: «Что я скажу, то они и напечатают». Газеты как-то сопротивляются, хотя иногда и до конфликтов доходит. На Сахалине есть такой город Углегорск, часа три езды от Южно-Сахалинска. И вот в прошлом году местный мэр расстроился, что в газете его не слушаются, и решил отключить редакции свет и уволить главного редактора. Пришлось вмешаться. Я дозвонился до губернатора, он приехал туда и уволил чиновника, а главного редактора восстановил. Правда, через год газету закрыли, но уже по финансовым соображениям.

К сожалению, по стране пошел процесс сбора СМИ в холдинги. Где-то это получается хорошо, как в Воронеже, где-то плохо, как в Кургане. Газеты со 100-летней историей закрывают. Огромное количество журналистов оказываются без работы. Вместо серьезной редакции оставляют одного-двух стрингеров, которые без упоминания собственного имени отправляют информацию в центр, где из полученных сообщений лепят подобие газеты. Мы тоже за такими ситуациями следим и стараемся что-то сделать.

— Часто коллеги сталкиваются с тем, что пиарщики перегибают палку: не передают вопросы руководителям, мешают как-то в организации интервью. Иногда уже после того, как сделан материал, требуют его на визу, начинают что-то вычеркивать, вставляют какие-то свои убеждения, мысли. Как вы к этому относитесь и можно ли с этим как-то бороться?

— Бороться с этим, конечно, надо, потому что иногда складывается впечатление, что все PR-службы крупных и не очень корпораций созданы не для того, чтобы как-то помогать журналистам получать информацию, а как раз наоборот — всячески препятствовать работе наших коллег. Хотя есть вменяемые, очень интересные пресс-службы, даже, казалось бы, у таких закрытых структур, как, например, МВД. Ирина Волк, официальный представитель МВД, — член Союза журналистов России, и она нам очень помогает. Когда на митингах несправедливо задерживали журналистов, буквально несколько звонков — и их освобождали.

Но есть компании, структуры, которые закрываются со всех сторон. Мы пытаемся как-то повлиять на них — пишем руководству. Хотя, если честно, это не всегда помогает. Поэтому сейчас хотим наладить с ними диалог, пытаемся вытащить их на наши форумы. В частности, в Сочи планируем сделать панель для общения журналистов с руководителями разных пресс-служб. Может быть, удастся найти точки пересечения.

— Какое, на ваш взгляд, будущее у российской журналистики?

— Судя по всему, с женским лицом. Хотя по всей стране и растут конкурсы на факультеты журналистики, подавляющее большинство среди желающих почему-то девушки. Я не знаю, хорошо это или плохо, просто мои наблюдения. Я учился на международном отделении факультета журналистики МГУ. Нас было 30 человек — и все парни. Сейчас в МГУ вновь создали международное отделение, и меня Елена Вартанова, декан факультета журналистики, пригласила пообщаться с будущими журналистами-международниками. Я пришел. В аудитории сидят 50 девушек и три парня.

Это один такой момент. Но есть и второй. Как я уже сказал, часто общаюсь с будущими журналистами, они задают очень интересные вопросы, стараются понять свое место в профессии, в этом мире. Я их всегда пугаю тем, что кроме жесточайшей конкуренции с блогерами, ютьюберами, которые, в отличие от нас, профессиональных журналистов, могут и не проверять информацию, будет очень непростая, а, может быть, еще и более жесткая конкуренция с искусственным интеллектом. Хотя надеюсь, он нам во многом поможет, освободит от какой-то рутинной работы. Искусственный интеллект, может быть, заменит сотрудников информационных агентств или даже ведущих новостных выпусков — роботы уже сейчас читают новости. Но к творческой работе профессиональных журналистов, думаю, он еще долго не подберется. Да и вряд ли заменит репортера, который работает, что называется, в поле.

— В нашей профессии есть элемент удачи, когда ты вдруг оказываешься в нужном месте и в нужный час. А вам как журналисту везло?

— Везло. Я два года отслужил в армии, на Дальнем Востоке, чинил самолеты. Вернулся в Москву, поступил на рабфак, и вдруг случилось, можно сказать, чудо. В МГУ было такое суперблатное международное отделение, куда брали только 30 парней и только из Москвы, а я сам из Подмосковья. И тут всех москвичей, которые должны были учиться на международников, забрали в армию, и нам предложили пройти собеседование. Я подумал: «Почему бы и нет?» И вот у меня в дипломе написано: «Журналист-международник телевидения и радиовещания».

Наверное, везением можно считать, что на последних курсах я совершенно случайно познакомился с Александром Николаевичем Тихомировым, политическим обозревателем, который вел тогда знаменитую передачу «Прожектор перестройки», ее еще называли «Про жертвы перестройки». Я ему, что называется, некоторое время подносил «патроны»: ездил на съемки в разные города. И когда я окончил факультет журналистики, он привел меня в кабинет Эдуарда Сагалаева — к сожалению, недавно от нас ушедшего — и говорит: «Вот парень умеет снимать сюжеты». Как раз тогда появилась совершенно уникальная команда Телевизионной службы новостей (ТСН), к которой я с удовольствием присоединился.

Наверное, очень сильно повезло, что после серии войн я остался жив, хотя ситуации разные были… И еще можно вспомнить 2000 год, когда Борис Николаевич (Ельцин. — «ВМ») накануне Нового года объявил о своей отставке. Мы потом все отмечали наступление нового тысячелетия, вернулись в редакцию только в первые дни января, я пришел 4-го числа, наткнулся на главного редактора, который бегал по коридорам. Он увидел меня и сказал: «Пойдешь делать интервью с Путиным». Я на коленке написал вопросы, мы приехали в Кремль — и Владимир Владимирович, по сути, дал мне первое интервью после прихода к власти. В нем он рассказал, как Борис Николаевич, передавая ему дела, дал напутствие: «Берегите Россию». Рассказал, как вместе с супругой полетел в Чечню отмечать Новый год с солдатами. Но из-за погоды и обстрелов самолет совершил вынужденную посадку в Дагестане… Разговор получился на 40 минут. И так вышло, что я один раз целиком сделал программу «Время»: ведущий только в начале поздоровался и в конце попрощался, остальной эфир заняло мое интервью.

И, пожалуй, некоторым везением, неким итогом моей журналистской деятельности можно считать то, что я оказался во главе Союза журналистов России. И мне реально нравится эта работа.

ДОСЬЕ

Владимир Геннадьевич Соловьев родился 14 ноября 1964 года в подмосковном Ногинске. С 1982 по 1984 год служил в армии. В 1990 году окончил международное отделение факультета журналистики МГУ имени Ломоносова. Диплом писал в Югославии, на факультете политических наук Белградского университета. Еще во время учебы в университете попал на телевидение, где и остался. Много лет работал собственным корреспондентом в Югославии, освещал события в Боснии и Косове. Вернувшись домой, 12 раз ездил в командировки в Чечню, где записал несколько интервью с лидерами чеченских сепаратистов. Всего в качестве военного корреспондента прошел 7 войн. Также Соловьев работал в кремлевском пуле и снимал документальные фильмы. 25 ноября 2017 года избран председателем Союза журналистов России. 25 октября 2022 года переизбран на второй пятилетний срок.

СПРАВКА

История Союза журналистов России началась 13 ноября 1918 года, когда был создан Российский союз советских журналистов.

Почетными представителями первого съезда организации избрали Владимира Ленина и Льва Троцкого, в анкетах они указали себя журналистами. При этом организатором и первым председателем союза был прозаик и публицист Михаил Осоргин (Ильин). Одними из первых в организацию вступили Надежда Крупская, Анатолий Луначарский и Сергей Есенин. 12 ноября 1959 года состоялся Первый съезд Союза журналистов СССР, который просуществовал до 17 ноября 1990 года. Ему на смену пришел Союз журналистов РСФСР, который в 1992 году учредил Союз журналистов России. Сегодня в его состав входят 89 отделений — по количеству регионов страны.

КСТАТИ

Союз журналистов России организовал горячую линию для журналистов, которым нужна юридическая поддержка. Все обращения попадают к профессиональным юристам. В случае, если нужна документальная экспертиза, ее проводят эксперты Независимого экспертно-правового совета.

Задать вопрос можно по телефону (495) 637-25-45. Электронные сообщения принимают по адресу: ur@ruj.ru.