Владимир Соловьёв: «Региональным чиновникам приходится объяснять, что существует закон о СМИ»

«Существует закон о СМИ, статья 144 УК РФ, по которой можно даже сесть на срок до 6 лет»

— Владимир Геннадиевич, чем Союз журналистов может помочь средствам массовой информации?

— К нам обращаются, если возникают какие-то проблемы. Год назад, в самые тяжелые месяцы эпидемии COVID-19, мы создали центр юридической помощи. У нас работают несколько опытных юристов по профилю СМИ, и туда поступает все больше обращений.

Очень много идей предлагают наши коллеги. Чем прекрасна наша работа? Что придумаем — то и делаем, если понимаем, что это интересно. Много различных предложений по конкурсам СМИ, разнообразным поездкам.

У нас существует центр мониторинга нарушений прав журналистов, работает сайт protectmedia.org и телеграмм-канал, где каждый день обновляется информация о нарушении прав журналистов. Мы все эти случаи фиксируем. Чаще всего они не тяжелые: слава богу, у нас на протяжении последних лет журналистов не убивали при исполнении служебных обязанностей, изредка бывают случаи, когда на них нападают, избивают. Но в подавляющем большинстве случаев проблемы — это недопуск на пресс-конференцию или какие-то ограничения, которые местные власти создают журналистам.

— Именно местные власти?

— В основном да. На высоком уровне губернаторы хорошо понимают, как с прессой иметь дело. Хотя был случай с экс-главой Удмуртии, который в прошлом году поздравлял журналистов с днем печати и вдруг договорился до такого, что журналистов надо «мочить». А потом еще много, чем прославился. В итоге несколько бумаг, которые ушли от СЖР, послужили поводом к тому, что сначала его исключили из партии «Единая Россия», а потом он потерял свое место.

А вообще — масса случаев, когда региональным чиновникам приходится объяснять, что существует закон о СМИ, статья 144 УК РФ «Воспрепятствование профессиональной деятельности журналистов», по которой можно даже сесть на срок до 6 лет, если физически нападать на журналиста при исполнении обязанностей.

Очень сильно удивляются — как же так, это же моя газета, я же им деньги плачу, они каждый день не меньше шести моих фотографий должны печатать, все подробные новости, где я чихнул или кашлянул, обязательно должны отражаться. Когда объясняешь ему, что это на самом деле не его газета, реально обижаются люди. От нас буквально каждый день идет большое количество писем руководителям регионов, в прокуратуру, следственные органы, полицию вот именно по этим вопросам.

Что касается 144 статьи УК РФ — это очень важная история, мы все время настаиваем, чтобы по ней появлялись прецеденты. Не так давно нашему центру юридической защиты удалось добиться возбуждения дела по 144-й статье, где нападавшему грозит срок до 6 лет. Это случай с фотокорреспондентом газеты «Коммерсантъ» Анатолием Ждановым, который фотографировал обменники на Кутузовском проспекте. Владельцам обменников это не понравилось, они его жестоко избили, разбили технику. Такие случаи были и раньше, но это самый свежий.

Почему жилет зеленый?

— Повсеместно нарушались права журналистов во время несанкционированных митингов. Только в Казани были задержаны несколько корреспондентов, освещавших мероприятие.

— Мы занимаемся мониторингом всех ситуаций, связанных с санкционированными и несанкционированными митингами. По итогам каждого митинга в стране из всех региональных отделений, а их у нас 85, к нам приходит информация, по результатам которой на сайте СЖР мы делаем общий мониторинг. Его тут же расхватывают информационные агентства, используют правозащитные организации. Тут происходит параллель, потому что я вхожу в состав Совета по правам человека при президенте РФ, и там есть отдельная комиссия по защите прав журналистов, которую возглавляет главный редактор «Московского комсомольца» Павел Гусев, и туда входит много известных журналистов. Комиссия параллельно делает свой мониторинг нарушения прав журналистов.

Тот мониторинг, которым занимается СЖР, мы потом сравниваем с данными международной федерации журналистов, в которую входим. Это крупнейшая и уважаемая организация, которая объединяет 187 национальных журналистских союзов, более 600 тыс. журналистов со всего мира, кроме Китая. Если вдруг происходят какие-то нарушения прав наших журналистов за рубежом, то идут заявления не только наши, но и совместные с МФЖ.

Для нас, кстати, важно и почетно, что впервые в истории существования этой организации ее вице-президент — руководитель международного отдела Союза журналистов России Тимур Шафир. С 1929 года существует МФЖ — никогда в руководстве не было представителей России. В позапрошлом году на XXX конгрессе в Тунисе был избран президентом марокканец Юнис Мджахед, а одним из вице-президентов — наш коллега.

К слову, Юнис — настоящий боец, он в Марокко 10 лет просидел в тюрьме за социалистическую и профсоюзную деятельность. А вы понимаете, что тюрьма в Марокко -  это не тюрьма в Швейцарии, это очень тяжело.
Источник : https://realnoevremya.ru/articles/215008-vladimir-solovev-o-mizernyh-zarpatah-zhurnalistov

— Провели вы мониторинг, а дальше что?

— Информацию по митингам, особенно, когда журналисты попадают под дубинки полиции, мы отправляем руководству МВД и Росгвардии. А я вхожу в Общественный совет при МВД России, и это помогает решать вопросы. Мы сейчас советуем, и Владимир Колокольцев это поддерживает, чтобы все региональные руководители СЖР входили в местные общественные советы МВД. Если задерживают журналистов при исполнении, с документами — тогда вопрос решается очень быстро. Я сам во время митингов бываю на связи с руководством полиции Москвы и многих регионов, и удавалось достаточно быстро коллег освобождать, когда они были задержаны. Большие проверки после этого происходят.

В декабре прошлого года была традиционная встреча президента Путина с членами Совета по правам человека (СПЧ). Из-за пандемии она проходила в онлайн-формате, мы все сидели по разным площадкам. Коллеги по СПЧ попросили меня предоставить нашу площадку, и все журналисты, входящие в состав Совета, включались в этот разговор из моего кабинета. Это была самая активная площадка, как раз там были поставлены вопросы о нарушении прав журналистов, и после этого появилось распоряжение президента провести во всех федеральных округах совещания на уровне полпредов, руководства МВД, Росгвардии и Союза журналистов с тем, чтобы обсудить ситуацию и способы избежать новых нарушений прав наших коллег.

Восемь таких совещаний прошло, и результат действительно заметен: когда, как говорят в армии, до личного состава довели, что этих людей в жилетах лучше не трогать, по итогам последнего митинга на порядок снизилось количество задержаний журналистов. Всего 10 случаев было по всей стране, а раньше они исчислялись десятками — 60—70. Эту работу мы проводим вместе с Роскомнадзором, Росгвардией, полицией и т. д.

Мы также обсуждали тему, связанную с жилетами, бейджами, тем, как журналисты при необходимости должны выглядеть — они могут работать и скрытно, без всяких жилетов. По последнему митингу было заметно, что на принятые решения наши коллеги быстро откликнулись — по всем стримам было видно, что журналисты работают в жилетах яркого зеленого цвета.

— Кстати, почему они ярко зеленые?

— Нас критиковали за это. Но это не наша прихоть. Это предложение научно-исследовательского института МВД России. Логика у них была такая: во-первых, ярко-зеленый цвет виден в темноте, во-вторых, в чем-то ярко зеленом обычно женщины и мужчины не ходят, а желтые жилеты — это коннотация с «желтыми жилетами» во Франции, и зеленый жилет можно купить в любом магазине для автомобилистов, которые используют их ночью на дороге, когда нужно поменять колесо. Сейчас мы выясняем подробности — как он должен выглядеть. Буквально на днях отправили бумагу, потому что некоторые занимаются собственной кройкой. Очень большая надпись «Пресса» на груди, для мужчин это ничего, а женщинам, если у них выдающаяся фигура, это может мешать. Эти детали мы тоже учитываем.

То есть много ежедневной, почти рутинной работы именно по защите прав журналистов, и мы считаем, что это наша главная обязанность. И кстати, авторитет Союза растет, потому что коллеги видят, что защита происходит. Я уж не говорю про такой заметный случай, как дело Ивана Голунова. Мы даже организовали митинг на эту тему, Иван выступал на многих наших площадках, в том числе на самом большом в мире журналистском форуме в Сочи. А сейчас он решил вступить в Союз журналистов.

О бедном журналисте замолвите слово

— Вы создали биржу журналистских вакансий, я подписана на эту рассылку и уже из нее виден страшный диспаритет в зарплатах региональных и столичных журналистов. Я уж не говорю о том, сколько получают такие люди из индустрии, как Маргарита Симоньян, Артем Шейнин или ваш тезка Владимир Соловьев. Их годовые доходы составляют десятки миллионов рублей. Мизерные зарплаты провинциальных журналистов просто унизительны…

— Действительно, это так. Мы, как общественная организация, можем только бить в колокола — мы же не министерство. Но информацию эту можем сообщать на разных уровнях. Я очень много езжу по стране (в 2019 году я каждые шесть дней был в самолете, за год налетал столько километров, что можно трижды обогнуть Землю по экватору), и знаю случаи, например, в Хакассии, когда молодой журналист после окончания вуза приходит в сельскую районную газету и получает 7 тыс. рублей в месяц. А если у него семья? Если даже родители помогают c огорода или какими-нибудь консервами, все равно не прожить.

Иногда бывают удивительные случаи: 7—10 тыс. получает журналист, 15 тыс. — главный редактор, а уборщица в редакции — почти 20. Потому, что у нее есть свои условия, доплаты и т. д. В республиканских, областных СМИ тоже небольшие зарплаты.

У нас была идея — к общероссийской тематике под названием «земский доктор» и «земский учитель» подключить еще и тему «земского журналиста». Тогда закреплялась бы молодежь в районках. Мы сейчас во многом теряем молодые кадры и теряем районные газеты, а это подрыв национальной информационной безопасности. Если бы этот вопрос решился, так же, как и врачам и учителям, журналистам выплачивали бы миллион подъемных, предоставляли дом и т. д. Но это пока обсуждается.

Вообще, профессия наша тяжелая, опасная, вредная для здоровья, хотя и невероятно прекрасная. Может, из-за этих причин очень мало парней идут в журналистику. Сейчас в основном одни девушки на факультетах. Когда мы учились, было 50 на 50, сейчас процентов 90 — девушки. Я не знаю, хорошо это или плохо, но профессия становится женской. И основная часть районных редакций — это тоже женщины.

Понятно, что люди идут в журналистику с намерением сразу стать телезвездой или суперизвестным радио диджеем. К сожалению, сейчас вряд ли кто-то из молодежи мечтает прославиться большими статьями и, наверное, не читают и не знают, кто такой Аграновский, Щекочихин. Потому что сейчас такое время, когда большие статьи почти не читаются, старшее поколение их только читает. А вот сразу стать телезвездой — есть такая мечта, но, увы, получается это не у всех.

А у высшей планки зарплаты, действительно, очень впечатляющие. Но это совершенно небольшой процент наших коллег, у которых есть талант, которым повезло в жизни и которые оказались в нужное время в нужном месте. И многие годами и десятилетиями своей работой заслуживали этот уровень жизни и зарплаты.

— Рановато предрекать смерть бумажной прессы?

— Рановато. Помните фильм «Москва слезам не верит», там один из героев говорил, что будет одно сплошное телевидение. Но жив театр, несмотря ни на что, печатная пресса жива и будет жить. В США, например, растут тиражи местных газет, людям интересно знать, что происходит рядом с домом.

В далекой перспективе, наверное, печатная пресса останется в двух вариантах: элитном — когда люди привыкли развернуть Times у камина за утренним кофе, или это будут бесплатные толстые газеты с телепрограммой и рекламными объявлениями, которые будут раздавать.

Мы живем в переходную эпоху, и все, кто работает в печатных СМИ, ищут выход из этой непростой ситуации. Многие находят. У нас в стране только три крупных бумажных издания приносят доход: это «Комсомольская правда», «Московский комсомолец» и «Аргументы и факты». Ну еще «Известия», потому что они превратились в конгломерат — там и сайт, и телевидение. Может быть, это будет вот так. У нас часто выступает Владимир Сунгоркин, рассказывает, как «Комсомольская правда» меняет весь информационный поток, контент в разные форматы — и текста, и сайта, и радио, и остального. Это очень интересный опыт, который позволяет жить и зарабатывать. Остальные присматриваются к этому, идут по этому пути.

Если говорить о «Комсомольской правде», то пандемия подтолкнула их, также, как и мировые гиганты, типа Google и Amazon, к тому, что они большую часть сотрудников перевели на «удаленку» и уходят из здания, где они находятся. Редакция переедет в маленькое здание, где разместятся только бухгалтерия, руководство и оперативная группа репортеров, а основная масса будет работать на дому или «в поле». Также поступают «Аргументы и факты» и другие издания. Но это уже отдельная тема.

Я уверен, что при нашей жизни печатная пресса все-таки останется. Я вхожу в комиссию Министерства цифрового развития (раньше Минпечати), которая распределяет дотации государственным печатным СМИ. Было первое заседание уже в новом формате, каждый год более 500 млн рублей получают около 700 разнообразных печатных СМИ. В большинстве своем это областные и республиканские СМИ и очень много изданий на национальных языках, которые государство поддерживает, иначе мы их потеряем.

Кстати, в Татарстане лучше всего обстоят дела с национальными СМИ по сравнению с другими республиками, невероятное разнообразие СМИ на татарском и других языках, есть журналы для юношества, радио, телевидение.

Блогеры хотят иметь права без обязанностей

— В одном из интервью вы сказали, что в скором времени отомрет «Телеграм». Почему?

— Меня потом «затоптали» все телеграмщики. Было несколько случаев, когда ушлые коллеги вырывали фразу из контекста, и потом начиналась просто истерика. Мы же понимаем, что плохие и сенсационные новости продаются очень хорошо, лучше, чем хорошие. У меня была история, когда я рассказывал коллеге из «Аргументов и фактов» о том, что предлагается в перспективе, какие направления работы СМИ, и я сказал, что в том числе есть предложение о том, что, может быть, надо будет лицензировать YouTube. И кто-то из журналистов на Урале хлесткую фразу в заголовок кидает «Председатель СЖР предлагает лицензировать Youtube». А я в этот момент летел во Владивосток и когда приземлился и включил телефон, подумал, что случилось что-то запредельное, потому что у меня было 300 пропущенных звонков. «Эхо Москвы» звонит в комитет Госдумы по информационной политике, спрашивает, не сошел ли я с ума. И это все понеслось как снежный ком. Пришлось звонить на «Эхо», давать интервью с разъяснениями, как было дело. Мы тут же выдали информацию на нашем сайте, я в соцсетях написал, что фраза вырвана из ко

Также и с «Телеграмом». Разговор шел о том, какие возможно новые формы появятся. Я сказал, что у нас очень популярен «Телеграм», хотя в других странах он не так популярен. Да и у нас в первой двадцатке каналов — не политика, а всякие приколы и хохмы. Я предположил, что может быть, когда-нибудь «Телеграм» выльется в какую-нибудь другую форму, там будет больше видеоконтента или вообще появится другой формат, мы же не можем предсказать, что случится через несколько лет. И вот из этого кто-то сильно талантливый выдал, что я объявил о скорой смерти «Телеграма».

Мы живем в таком пространстве, где информация мгновенно разлетается, и тут же все тг-каналы меня размазали в лоскуты. Но то, что попало в интернет, оно там навсегда, и с этим ничего не сделаешь. Вы это увидели, а я много раз говорил, что это совершенно не так.

— Приближается ли уровень блогера к профессиональному журналисту?

— Наверное, хорошо, что многие наши сограждане занимаются творчеством — в виде блогерства, влогерства, ведут YouTube и телеграм-каналы. У нас талантливые люди, но главная проблема такая — блогеры хотят иметь права журналистов, но не хотят иметь ответственности. Как говорил Алексей Константинович Волин, журналист за базар отвечает, а блогер — не отвечает.

Профессиональных журналистов учили обязательно проверять новости, отвечать за свои слова, стараться говорить правду, а блогеры могут что угодно ляпнуть в своем блоге, если они захотят кого-то оскорбить, никакой ответственности нет, если они не нарушают существующих у нас кодексов — Уголовного и Гражданского.

Многие блогеры и авторы ТГ-каналов используют ненормативную лексику, увы, и этим привлекают молодежь или зрителей. В общем, в этой конкуренции до определенного времени официальная пресса проигрывала, потому что легко можно вбросить инсайд, и тут же он распространяется, его даже кто-то цитирует из СМИ, как это было с пожаром в «Хромой лошади». Это цитировали несколько радиостанций, а это был вброс от блогеров. Потом уже спохватились, но никто даже не извинился.

Но не было бы счастья, да несчастье помогло — когда появилось множество фейков в связи с коронавирусом — а вы помните какие ходили слухи: не выходите на балкон, потому что опрыскивают с вертолетов, не выпускайте детей, в Биробиджане заварили подъезд, где три девушки заболели ковидом — на них уже никто не повелся. Видимо, потому что люди, всё же, больше стали доверять профессиональным журналистам, привыкшим перепроверять ту или иную информацию.

О хайпе на трупах

— После скандального фильма Собчак о «скопинском маньяке» вы выступили с предложением запретить маньякам давать интервью в СМИ. Чем закончилась эта история?

— Опять же, вырвав из контекста основной смысл, меня долго ругали в социальных сетях за то, что я предлагаю, оказывается, запретить давать интервью всем преступникам. Я говорил совершенно про другое — про запрет давать интервью оголтелым маньякам. Я ссылался на американский закон 40-х годов — «Закон сына Сэма». Один убийца, насильник, вышел из тюрьмы, и какой-то журналист решил записать с ним интервью, где он во всех подробностях рассказывал, как он убивал, расчленял. После чего спохватились и приняли закон. Мне кажется, вполне справедливый. Если такие серийные убийцы рассказывают о своих преступлениях, то тираж идет под нож, а гонорар, который они получили, отдают жертвам. Именно это я и предлагал.

Александр Хинштейн (председатель Комитета Госдумы по информационной политике — прим. ред.) на эту тему тоже высказался. Нашим законодателям стоило бы присмотреться именно к этому. Если журналисты выясняют у человека, отсидевшего в тюрьме, какие-то социально-значимые вещи, которые необходимо знать обществу — то это нормально. Но если Собчак выясняла подробности того, как этот человек издевался, насиловал, как бы он хотел это продолжить, по-моему, это ужасно. Понятно, что она хайпанула. Она еще и на этом деньги серьезные зарабатывала, потому что все об этом говорили и все смотрели. Наверное, это не журналистика, это хайп на трупах. Поэтому и было такое предложение. Но пока это ничем не закончилось. Идея была не только от меня высказана, в комитете по информационной политике Госдумы задумались на эту тему и может быть, что-то будет принято.

Но ни в коей мере я не говорил, что нужно запретить всем преступникам давать интервью. Я сам не раз бывал в тюрьмах, даже в тех зонах, где сидят пожизненно, и брал интервью. Но естественно, без кровавых подробностей.

Беседа с человеком, который сидит пожизненно, может выглядеть так, чтобы люди понимали, как он мучается. Потому что многие из тех, кто там сидят, мечтают, чтобы была введена смертная казнь — ну невыносимо пожизненно сидеть в тюрьме, это очень мучительно. Но они заслужили это своим поступком. Вот об этом нужно рассказывать. А смаковать подробности того, как расчленяли… У нас много людей с неустойчивой психикой, им захочется это повторить. Зачем нам такие примеры показывать?

Штрафы для чиновников за отказ в предоставлении информации

— Сейчас журналистика очень изменилась — прежде всего, в скорости передачи информации, способах ее подачи. Успевает за этим подготовка молодых кадров в вузах?

— Чаще всего не успевает. И к сожалению, кроме журфака МГУ, Питерского, Екатеринбуржского и еще нескольких университетов основная масса, а их у нас несколько десятков по стране, учит по старинке. Все современные тенденции и медиакоммуникации чаще всего упускают, и я часто слышу от коллег, когда приходят молодые люди в редакцию, они элементарных вещей не знают. И их приходится учить заново.

Многие говорят о том, что журфаки надо ликвидировать. Но я считаю, ни в коем случае — важная составляющая нашей профессии — качественное гуманитарное образование: у человека его бэкграунд наполняется на всю жизнь лучшими образцами мировой литературы и журналистики. И это надо знать, потому что на этой основе рождаются потом настоящие тексты. Конечно, журфаки надо оставить, но очень много, что нужно «подправить в консерватории», как говорил Райкин.

— СМИ еще остаются четвертой властью или это уже красивая метафора?

— Я считаю, что остаются. Сейчас говорят, что есть пятая, шестая власть. Я работал еще в советское время и тогда действенность журналистики была видна. Вне зависимости от ранга любой чиновник, попавший в фельетон, мог очень быстро расстаться с должностью и положить партбилет на стол. Сейчас про какие-то вопиющие вещи мы с вами говорим, кричим по нескольку раз — и ничего не происходит. Но все-таки я надеюсь, в том числе при помощи Союза журналистов, мы будем стараться делать так, чтобы журналистов уважали, иногда даже и слегка побаивались, чтобы понимали, что это «глаза и уши» общества, что они для того и нужны, чтобы выявлять недостатки и иногда преступления, об этом сообщать и их исправлять.

Мы, кстати, хотим выйти с законодательной инициативой о введении достаточно жестких штрафов для чиновников за отказ в аккредитации, отказ в предоставлении вовремя положенной по закону информации. Пока я только рассказывал об этом членам комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи. Я эксперт в этом комитете, и они к нам прислушиваются. А кроме того, нужно сделать дополнительную защиту для журналистов-расследователей. Это как для депутатов: в случае убийства депутата ответственность гораздо больше, чем в случае убийства обычного человека. Нам удалось проговорить с президентом Путиным во время одного из форумов, и потом вышел закон о том, как поддерживать журналистов, работающих в горячих точках. И нужно обязательно сделать что-то подобное для журналистов-расследователей. Мы над этим думаем. Надеюсь, что-то получится.

Об Ильшате Аминове и Владимире Соловьеве

— Как складываются отношения с Союзом журналистов Татарстана?

— В 90-е годы, когда все рушилось, была крайне тяжелая финансовая ситуация. Союзы журналистов Москвы, Татарстана, Санкт-Петербурга и области отошли об большого Союза. На съезде три с половиной года назад меня избрали председателем СЖР, и было принято решение идти на сближение. Постепенно это происходит. Сложнее всего с Санкт-Петербургом, там недавно избран новый председатель, пока мы еще не успели пообщаться. Там не было нашего отделения, мы создали его, во главе с Дмитрием Шерихом, главным редактором «Санкт-Петербургских ведомостей». Оно там активно работает, и идет массовое вступление в Союз журналистов России.

Что касается СЖ Москвы и Татарстана, то под руководством Павла Гусева и Ильшата Аминова были образованы отделения СЖР, и они возглавляют как местные отделения, так и отделения Союза журналистов России. Кстати, Ильшат Аминов — мой коллега, телевизионщик, мы хорошо друг друга понимаем. Мы много всего делаем вместе. В ближайшее время в Казани проведем наш «Инфорум».

Мы придумали новый формат журналистских форумов. Кроме награждения и банкета, это еще и прокачка мозгов, когда мы привозим суперспециалистов и рассказываем, как развивать свою газету, телеканал, радиостанцию, сетевое издание. Очень всем это нравится, уже более 45 таких форумов провели — от Калининграда до Камчатки. Он должен был состояться раньше, но из-за страшных событий в гимназии №175, его отложили.

На следующем нашем съезде, если делегаты проголосуют за то, чтобы в состав СЖР могли входить юридические лица (а такое решение Минюст уже принял, его должен принять съезд), то легко к нам войдут другие союзы, и мы таким образом будем объединяться.

— Вы полный тезка известного телеведущего Владимира Соловьева. Ваc это не напрягает?

— Я не вижу в этом ничего страшного. Мы с ним хорошо знакомы, вместе работали в ВГТРК. Часто смеялись, что, встав между нами, люди могут загадывать желания, а мы можем таким образом зарабатывать. Но пока не осуществили этого. Иногда кто-то что-то про меня пишет, приводит мою биографию, а фотографию вешают Владимира Рудольфовича. А потом я в комментариях читаю: а что, нормальный, наш парень, на Дальнем Востоке служил, на заводе работал, чего вы на него наезжаете?

Много разнообразных Владимиров Соловьевых в разных отраслях себя проявили. Космонавт Владимир Соловьев возглавляет сейчас центр управления полетами. Я когда-то специально сделал большое интервью с ним ко Дню космонавтики. Все знают, что был известный философ Владимир Соловьев, кстати, был журналист известный, который вел программу «ЭВМ — это вы можете». Он рано скончался, но программа была невероятно популярна в советское время.
Источник : https://realnoevremya.ru/articles/215008-vladimir-solovev-o-mizernyh-zarpatah-zhurnalistov

Источник : https://realnoevremya.ru/articles/215008-vladimir-solovev-o-mizernyh-zarpatah-zhurnalistov

Источник : https://realnoevremya.ru/articles/215008-vladimir-solovev-o-mizernyh-zarpatah-zhurnalistov

Источник : https://realnoevremya.ru/articles/215008-vladimir-solovev-o-mizernyh-zarpatah-zhurnalis

Источник : https://realnoevremya.ru/articles/215008-vladimir-solovev-o-mizernyh-zarpatah-zhurnalistov

Источник : https://realnoevremya.ru/articles/215008-vladimir-solovev-o-mizernyh-zarpatah-zhurnalistov

Источник : https://realnoevremya.ru/articles/215008-vladimir-solovev-o-mizernyh-zarpatah-zhurnalistov

Источник : https://realnoevremya.ru/articles/215008-vladimir-solovev-o-mizernyh-zarpatah-zhurnalistov